монаха из монастыря Сен-Дени (Франция) аббату сего монастыря отцу Беренгарду. Лето 1391 от Рождества Христова.

Пересказ с французского и комментарии – Песчаный Лис

О досточтимый отец мой! Благодарение Господу, наконец-то я решился переписать начисто мой подробный отчёт о пребывании в герцогстве Лотарингия годичной давности. Устный отчёт давно известен тебе, но ныне ты волен поместить сей труд в скрипторий аббатства для изучения братией этой поучительной истории.

Комментарий 1. Несколько слов о брате Ренаре. Родившийся в дворянской семье в Руане в 1352 году, Роже де Сабль ушёл в монастырь в 1373 году, приняв имя Ренар. Хороший почерк и превосходная память быстро привели его в скрипторий писцом, трудолюбие и настойчивость подняли его до главного скриптора аббатства Сен-Дени, хитрость и лесть сделали его доверенным лицом аббата Беренгарда. Аббат даже посылал молодого монаха в Испанию, ко двору арагонских королей, в качестве представителя французской инквизиции (монастырь Сен-Дени подчинялся доминиканскому ордену). Качества Ренара позволили отправить его и в Лотарингию – сложный регион, представляющий интерес для Франции как плацдарм для борьбы с англичанами, оккупировавшими северо-восток Французского королевства.

Несколько целей были указаны мне для руководства своими действиями в Лотарингии. Первая, самая незначительная – изучение библиотеки герцога Лотарингского на предмет обнаружения материалов, касающихся истории государя нашего Карла и его предков из рода Валуа. Однако ж и ты, и я превосходно знали, что никаких подобных материалов в этой библиотеке не было с давних времён, ибо ещё в 1222 году от Рождества Христова проклятый Богом король-еретик Фридрих Штауфен запретил хранить в своём королевстве книги и документы относительно истории Франции, да гореть ему вечно в адском пламени. Вторая цель – отыскать и разоблачить еретическую секту, слухи о которой дошли даже до нашего монастыря. Для этого я был наделён небольшими полномочиями, но сам же и не знал их размера и сути. Третья цель – попытаться, всего лишь попытаться склонить Лотарингию на сторону Франции в войне с англичанами, кои не боятся Божьей кары за свои несметные грехи. Но для этой цели не имел я ни полномочий, ни средств, ни связей, и должен был действовать на свой страх и риск.

Комментарий 2. Ренар описывает в этой части письма так называемый «мастерский загруз» и свои мысли по поводу своего участия в жизни герцогства. Хронисту-книжнику в игре делать абсолютно нечего, что я понял довольно быстро. Эльглин, естественно, понял это куда раньше меня (мой-то опыт в ролевых играх – 0 целых, 0 десятых), поэтому предложил мне побороться с еретиками в качестве инквизитора мелкого пошиба. Или невысокого полёта. Или недалёкого. Сам же я таил и мысли о присоединении Лотарингии к Франции любыми путями, и о военной помощи, и так далее. Причём на возможность занятия большой политикой я и не рассчитывал, а пришлось заниматься в конце концов именно ей :-).

Не имеет значения, отец мой, разделение моих действий по дням, посему я буду описывать тебе всё подряд, в той последовательности, как мне помнятся события тех дней.

Прибыв ко двору герцога, я не знал ни имени его, ни кого иного. Внимание моё сразу привлекли несколько человек: громко кричащий избалованный ребенок (это был юный Филипп, сын герцога Шарля, как я быстро понял – герцог при этом находился при последнем издыхании, будучи не то отравлен, не то зарезан); суровый муж с надменным лицом и такими же повадками, весь при оружии и богато одет – потом меня представили, это был граф Страсбургский, но он не обратил на меня какого-либо внимания; разгоряченный молодой довольно священник – епископ Мишель. Естественно, меня в первую очередь интересовали духовные лица. Мне удалось познакомиться с братом Бернаром, послушником другого епископа – Пьера. Он представил меня отцу Мишелю, указал мне другое важное лицо – аббатису Элеонору. Отцу Мишелю помогала сестра Катрин, привлекательная юная особа, тщательно скрывавшая себя под монашеским одеянием. Однако ж все эти люди вскоре удалились на совещание, посвященное выборам недавно скончавшегося архиепископа и ссылке епископа Пьера в монастырь. Мне так и не удалось увидеть этого Пьера. Брат Бернар рассказал мне, что сей епископ назвал недавно отца Мишеля еретиком. К сожалению, Пьер был сослан ранее, чем я увидел его.

Комментарий 3. Я начал участвовать со второй или третьей сессии. Все уже знали друг друга, я же стоял и тормозил. Первый час мне было скучно. Потом дух покойного герцога рекомендовал мне чем-нибудь заняться. Я спросил, чем? Он ответил – придумай, мол, себе что-нибудь. Но что мне придумывать? Как найти еретиков, если они ничем себя не выдают? И вообще кому я там нужен такой? Я при этом не делал акцента на своей инквизиторской роли, так как не былв ней вообще уверен. Просто говорил, что интересуюсь еретиками.

Однако ж вскоре меня пригласили в собор на отпевание герцога, успевшего уже умереть, причём в качестве именно духовного лица. Церемония прошла довольно приятно, присутствовали почти все придворные, дворяне и прочие имеющие отношение к покойному герцогу, царствие ему небесное. Я следил за поведением присутствующих, но никто не выдавал в себе еретика – жестами ли, словами ли.

Комментарий 4. Ученик алхимика потом клялся, что всегда крестился не как все. Врал, наверное :-). А церемония была очень красивая. Особенно хор Катрин и Элеоноры – блеск.

После церемонии я продолжал наблюдать за окружающими. Подозрение моё вызывали пока лишь граф Страсбур (отец мой, ты знаешь, что ничто мне не противно более надменности) и герцогиня-вдова. Но против них было только предчувствие… Неожиданно только что выбранный архиепископом отец Мишель пригласил меня на совещание духовных лиц герцогства. На нём обсуждались светские проблемы, что не было для меня неожиданностью. Стоял вопрос о наследнике герцогской короны. Юный Филипп – о, это был страшно избалованный ребенок. Ему нельзя быть герцогом – вспомните государя нашего Карла в дни его детства. Филипп был гораздо хуже. Брат Бернар уговорил совет остановить выбор на Людовике, графе Мюлузе, ибо тот находился под влиянием епископа (а Бернар был назначен отцом Мишелем наследником Пьера, хоть это было и неофициально – пока). Участники собрания единогласно решили не допустить прихода к власти Филиппа, хотя в этот момент он уже был объявлен наследником при регентстве матери.

Неожиданно вбежал кто-то и крикнул, что зарезали Филиппа. Мы все бросились в дворцовую залу для приёмов, где царил хаос и смятение. Жена того самого Людовика, про которую открыто говорили, что она еретичка и занимается магией, ударила кинжалом юношу да так, что никто бы уже не помог, кроме Господа нашего. Но Господь не явил чудесной милости и наследник скончался в муках и корчах.

Комментарий 5. Это был первый признак хаоса в игре с тех пор, как я появился. Все бегали, галдели, ничего не понимали. Людовик тоже ничего не понимал или делал вид, что ему нет до этого дела. Ну посадили жену, что с того?

Безусловно, графиню Габриелу тут же схватили и водворили в тюрьму. У меня не было ни малейшего желания с ней разговаривать. Явная маниакальность и признаки одержимости, распространение слухов про себя… Она не была нужной мне еретичкой. Настоящие, опасные еретики даже не стали бы к ней близко подходить.

Далее всё закрутилось. Память моя слаба, глаза больны – я не смогу подробно описать всё, что творилось при дворе. Помню, был убит и Людовик – как, не помню. Помню, как архиепископ Мишель пытался взять власть в свои руки – для этого он поспособствовал графу Страсбуру организовать орден во имя Господа (о, эти ордена, рассадники бед… А если во главе ордена подобного стоит еретик? Не жалкий вальденс, а куда хуже? А я подозревал графа Ги именно в такой, страшно опасной ереси). Судья Ангерран неожиданно оказался командармом инквизиции. Он выглядел слишком честным и неподкупным, а это мешает трудиться во имя Церкви в сырых подвалах монастырей и замков… Посему я только поддакивал, когда отец Мишель отправлял Ангеррана в тюрьму. Я хотел с ним поговорить, но никак не мог найти кого-либо, способного провести меня мимо стражников.

Комментарий 6. Я был несколько удивлен наличием ещё одного инквизитора. И даже обижен. Если аббату Беренгарду не хотелось предупреждать меня о старшем брате (или если магистру Арман-Жану не хотелось предупреждать отца Беренгарда), то пусть расплачиваются сами! Значит, самостоятельно стану главным инквизитором. Я начал понимать удобство своего положения – власть есть, а убивать не за что. Я ж нездешний, и вреда от меня ноль – только какие-то свои разборки. Да и вообще я не при чём, когда сажают народных любимцев…

Был ещё один момент, с женитьбой Антуана. Мастер удивился, что никто не пошёл допрашивать злодея-киллера. Я присутствовал при покушении, но мне и в голову не пришло, что киллер связан с еретиками. Я свалил всё на политику – я же ещё не очень разобрался, кто там по старшинству чей наследник. Это был небольшой прокол охотника за привидениями – но это же была первая игровая сессия моя в жизни… Я в лицо-то почти никого не знал. Если бы знал то, что Антуан – пока ещё не большая шишка, то заинтересовался бы недоделанным Ли Харви Освальдом. Но я думал тогда, что это типа принц или ещё почище…

Кстати, момент с попыткой взять власть Мишелем и Ги был полностью проигнорирован в разборе полётов.

События продолжали ошеломлять меня, привыкшего к тихому скрипторию Сен-Дени. Та же самая Габриэла, жена Людовика, вонзила кинжал в горло отца Мишеля, когда он подошёл к ней спросить, покаялась ли она в своих грехах и хочет ли быть сожженной с чистой душой, ибо Господь наш милостив к кающимся. Архиепископом стал брат Бернар – чересчур быстрое продвижение наверх; я начал подозревать его и в ереси, и в многочисленных убийствах. Но у меня ещё не было никаких улик, к тому же он обзавёлся личной стражей. Убита была аббатиса Элеонора – совершенно непонятно почему. Но это даже не было оглашено…

Вскоре всем стало не до того. Оказалось, что некоторое время назад к герцогине, бывшей ещё у власти, прибыл посол богомерзкой Англии и требовал выплаты некоего долга. Герцогиня же не пожелала с ним договариваться (о, женщины… Кто допускает вас до власти? Неужто Господь карает нас так за многочисленные грехи наши? Но насколько же тяжелы в этом случае наши грехи?), посол уехал ни с чем. Ныне же 600 английских лучников пересекли границу герцогства Лотарингского. В этой панической ситуации неожиданно выдвинулось новое лицо – барон Карл де Отеро, начальник дворцовой стражи. Мне неведомо, почему он стал главнокомандующим всеми войсками герцогства – похоже, его род издавна владел этой привилегией. Но я увидел в нём человека, способного пойти на сделку с Францией – ибо не был он связан никакими узами ни с Англией, ни с Германией, ни с Римом. Его душу можно было бы склонить к его святейшеству, папе нашему Клименту (хотя, отец мой, мы оба знаем, что творил в Чезене этот разбойник, будучи ещё кардиналом Робертом Женевским). Тут-то я и отправил тебе то письмо, где указывал на возможность использования этого человека.

Комментарий 7. Мне было абсолютно безразлично, откуда взялся этот Карл де Отеро (кстати, это я придумал ему такое имечко – в честь великого венесуэльского писателя Мигеля Отеро Сильвы). Главное, что ему подчинялись войска, а в первую очередь – дворцовая стража. Я воспользовался этим, чтобы сделать игру немного интересной для себя, а то к тому времени мне было уже совсем скучно.

Я рад, что ты сразу обратился к канцлеру де Оржемону с моим письмом, а тот не стал доверяться послу Франции в Лотарингии по каким-то своим мотивам. Очень быстро гонец привёз мне письмо, подписанное государем нашим Карлом, в котором сеньор де Оржемон искусно уговаривал барона де Отеро принять сторону Франции. Надобно сказать, что я наобещал барону помощь наших войск, надеясь на графа Дижона. Однако на деле я не знал, помогут ли барону французы, да простит меня Господь за эту маленькую ложь. Карл де Отеро с интересом выслушал моё предложение. Я рассудил, что Франции не очень важно, кто будет наместником в Лотарингии – какой-то барон или какой-то герцог, поэтому согласился на требования о его собственной власти в Лотарингии. Надобно сказать, что всё это происходило ещё до сожжения Габриэлы, ибо я попытался привлечь на свою сторону отца Мишеля, предложив ему кардинальский жезл при папе (разумеется, авиньонском). Архиепископ согласился, но, по-видимому, не очень верил моим обещаниям. Тем не менее, я сильно огорчился, узнав о его гибели. Всё в руках Божиих.

И в тот же самый день случилось нечто, что совершенно неожиданно придало мне значение и вес при дворе. Благодарение Господу за чудо его – у меня попросила исповеди женщина из знатного дворянского рода, сестра графа де Метца. Оставшись со мной наедине, она раскрыла мне глаза на многие неясные мне вещи. Первым делом сия особа предъявила мне бумагу за подписью Арман-Жана дю Плесси, магистра инквизиции. В бумаге было сказано, что предъявитель её действует с разрешения и по желанию мессира дю Плесси. Сия благородная дама отдала эту бумагу мне! Обосновав тем, что её не воспримут всерьёз и могут посчитать подделкой и документ, не признав подписи магистра. Однако ж я должен был исполнить её повеления, исходящие от самого магистра – вызволить из тюрьмы брата Ангеррана и вредить всячески брату Бернару, коего она ненавидит всем сердцем.

Сие было мне по душе. Наконец-то я получил реальную власть! Бернар давно привлекал моё внимание, я не прочь был бы поговорить с ним в обстановке пыточной камеры – наверняка он что-нибудь знал о здешней ереси, возможно, имел прямое отношение к еретикам. К тому же его проримская направленность… Это сыграло роль в его судьбе. Брат Ангерран был мне симпатичен, хотя я до сей поры считаю его неспособным к инквизиторским расследованиям (это между нами, мой отец).

Представь же моё огорчение, когда я вернулся во дворец после длительного разговора с Карлом де Отеро и узнал, что брат Ангерран взошёл на костёр! Архиепископ Бернар не сделал ничего, чтобы изменить решение Мишеля (чисто политическое, как уверяла меня сестра де Метца – Боже, смотри, как дети Твои забывают о Тебе и открывают своё сердце низменной суете людской!), а это было опрометчиво с его стороны.

Комментарий 8. Меня удивляло, что никто так и не обратил внимание на отсутствие мастерской печати на бумаге магистра. Эдмон и Страсбур ко всему старались придраться, а это пропустили. Они что, знали, что это мастерский документ? Териен всегда бы, естественно, подтвердил правильность бумаги, но странно, что никто этим не заинтересовался. Бернар был в числе подозреваемых в ереси, но сажал я его по повелению магистра. Если бы этого требования не было, то я побоялся бы наезжать на архиепископа. В общем, Жанна де Метц выиграла, а я не очень. Кардинал мне всё испортил… Я надеялся на успешный исход аферы с баронетом, ко всему прочему, поэтому не очень усердствовал в борьбе с еретиками. Был ещё один мой чистый прокол. Я спросил у Жанны, могу ли я рассчитывать на её брата в борьбе против Бернара (а значит, против Страсбура, Эдмона и т.д. – Антуан был вообще мне симпатичен). Она ответила, что он не очень любит инквизиторов, а точнее – не выносит их. Ну, я подумал, мало ли причин ненавидеть церковь у благородного честного дворянина? Много. Но как мне в голову не пришло, что есть одна самая тупая причина ненавидеть инквизитора – за то, что он ловит еретиков… Просто, видимо, очень не хотелось наезжать на Антуана – они с женой были такой очаровательной парой, что заподозрить их в чём-то было просто грешно…

Умы всего двора были заняты в то время англичанами. Они шли на Нанси. Карл де Отеро без конца совещался со знатными дворянами Лотарингии, они встали под его начало. Битва должна была состояться уже скоро. Я не очень понимал, зачем вообще нужна была эта битва – у лотарингцев было двухкратное численное преимущество и городские стены. Если бы эти островные грешники полезли бы на штурм, никто бы из них не ушел живым. Можно так же было бы атаковать конницей ночью – зная местность, рыцари стоптали бы лагерь англичан, тем не помогли бы и хваленые длинные луки. Но всё это от меня далеко – я разбираюсь в военной тактике времен Эпаминонда, не позднее. Да и не слушал бы меня никто: хоть я и разбудил честолюбие в баронете де Отеро, он бы не прислушался к моему мнению. Тем более что остальные дворяне уже косо на меня смотрели.

Не прибавил мне популярности эпизод с Бернаром – я таки упрятал его в темницу, хотя и встретил противодействие со стороны Эдмона и Страсбура. Карл де Отеро помог мне, хоть и не имел никакой выгоды. Видимо, он цепко сидел на крючке – опрометчиво с его стороны, но я не вижу других причин выполнять мои требования, столь непопулярные в высших кругах двора… Против меня был даже прибывший из Рима кардинал Орсини – не пойму, как он пробрался через земли императора Вацлава. Он умудрился стать главным авторитетом в церковных, да и в политических сферах Нанси. Эдмон плясал под его дудку – ведь именно кардинал настоял на его коронации и возложил на него герцогскую корону. Орсини смешал все мои планы. Де Отеро не был более самым могущественнымчеловеком – он принёс присягу Эдмону и стал зависеть от него. Если бы он нарушил эту присягу, я бы первым отправил его в тюрьму – Франции не нужны предатели и бесчестные дворяне. Тем более со стороны.

В общем, я понял, что моя игра проиграна. Надежда была на войска графа Дижона, но они задерживались. Посему я не обратил внимание на какого-то фландрского посла. Мне ничего не было известно про него, но я решил, что такова воля Божья и королевская. Этот посол оказался ложным, но было уже поздно его ловить, когда это открылось.

Комментарий 9. То, что войска Дижона не пришли вовремя и в большом количестве – мастерский произвол чистый. Баронет был без них бессилен, а мне приходилось говорить ему не пойми что – они задержались, они свернули не туда… Потом я начал просто говорить – мастер сказал нет, значит нет… А с исторической точки зрения – если бы подобная ситуация сложилась бы в Лотарингии в 1393 году, то Франция не преминула бы этим воспользоваться. С Англией мир, поэтому англичане даже не смогли бы пограбить Лотарингию и быстро бы свалили. Фландрский посол – вобще фигня какая-то. Чтобы реально ко двору герцога приехал мужик, заявил бы, что он посол – без всяких документов истинных – а все разом повелись! Но так не бывает, бывает не так…(с) Щербаков.

К сожалению, ничего не могу сказать про сражение… Со стены я видел, как отряды лотарингцев по очереди атаковали англичан. Потом мне стало известно, что все они бесславно погибли, а остатки даже не смогли вернуться в город – ворота закрыли сразу за бегущим командованием, оставив погибать воинов на поле брани. Господь воздаст несчастным сторицей…

Хаос водворился в Нанси. Всё смешалось, никто ничего не понимал – я среди них. Баронет ещё сохранил власть, но в город пришли войска графа Эпиналя и хозяйничали во дворце. Кардинал допросил Бернара – без всякого моего участия (эти римские выскочки совсем сошли с ума – Святейшая Инквизиция не интересуется склоками Авиньона и Рима, она следит за чистотой церкви. А они творят произвол, потому что представитель мессира дю Плесси – поддерживает папу Климента!) – и дознался, что Бернар еретик. Бывший архиепископ выдал и Антуана, а тот неловко упомянул Ги де Страсбура – и кардинал засадил под стражу и графа. Слабая натура этот герцог Эдмон, во всём слушается презренного Орсини – хотя всё это ему было на руку, чужие руки устраняли соперников и конкурентов. Мне же выходило одно беспокойство. Брат Бернар, Антуан де Метц, Ги де Страсбур взошли на костёр в свой черёд.

Одна надежда неожиданно мелькнула у меня: ко мне прокрался француз! Это был сам граф Дижон!

Комментарий 10. Его отыгрывала Альвдис – но как его звали, я, честно говоря, забыл. Поэтому называю его Дижоном – поскольку роль этого француза соответствовала роли графа де Дижон. А кардинал – хулиган. Допрашивать инквизиторскими методами без меня! Правда, это уже было время игры Эльглина, как заметил де Отеро, с самим собой, не в обиду главмастеру будет сказано :-).

Оказывается, он был влюблён в сестру Эдмона Лотарингского и она испытывала к нему подобные чувства! Эдмон же не очень желал их свадьбы. Однако ж граф выразил мне мысль, пришедшую в мой ум минутой раньше: муж герцогини-сестры при отсутствии герцога может стать правителем! Тогда нечего бояться кардинала – Франция получит Лотарингию. Но Эдмон готовился издать указ о престолонаследии – тогда сестра и надеяться не могла бы на престол. Хотя – у Эдмона не было наследников, жена – не знаю, была ли. Всё равно было бы много проблем.

Я обвенчал графа и сестру герцога тайком, при свидетелях, одним из которых был Клод де Страсбур (племянник графа Ги – не знаю, что он с этого имел, вообще-то он был приверженцем Рима). Что стало с ними дальше – не знаю, ибо пришло мне твоё повеление срочно возвратиться в Сен-Дени. До сих пор мне неведомы твои замыслы, отец мой. Но я смирил любопытство, и ныне дописываю свой недостойный труд в своей келье, ничего не зная о Лотарингии, о правителях её, о графе Дижоне и кардинале Орсини. Однако ж дело моё – изучение жизни и смерти святых братьев Севера, Севериана, Карпофора и Викторина – оказалось весьма интересным и занимательным. Не поверишь, отец мой – я выяснил из труда Мишеля Сельврена, что святой Викторин, будучи привязанным к столбу на форуме, заглядывался на какую-то Филомену и оскорбил в лицо императора Диоклетиана!!! Прости, отче, всё это я опишу тебе в другом труде…

Писано в ноябре-декабре года 1393 одна тысяча триста девяносто четвертого от Рождества Христова рабом Божьим Ренаром.

Комментарий 11. Игра закончилась ожидаемым бардаком, поэтому Ренар счёл себя отозванным из Лотарингии. Вроде бы ничего не вышло с Дижоном. Почему – Эльглин пытался мне объяснить в форуме, но я всё равно считаю, что шансы были. А времени отыграть эти шансы уже не было.

В общем, игрушка получилась вполне прикольной. Мне было скучно только в начале, а потом даже было очень интересно. Жаль, что набрал силу сумбур и всё испортил.

Кланяюсь всем, Песчаный Лис.